https://dzen.ru/a/aELyhF-NvxKePcFg
Оглавление
Певец Владислав Косарев рассказал подробности незабываемой встречи и общения с великим пианистом
Колонный зал с теплом сердец
Пианист, проживавший расстояния
Личность с дивным внутренним миром
Свет софита на дороге в Музыку
Певец Владислав Косарев рассказал подробности незабываемой встречи и общения с великим пианистом
Новый концерт лирического баритона Владислава Косарева на главной сцене Удмуртской филармонии и юбилейная дата в памяти о Святославе Рихтере – 20 марта культурный мир отмечал 110-летие пианиста – позволила гостю Ижевска вспомнить удивительную историю из собственной жизни. Подробности этой истории состояли в том, что однажды в юности Владиславу Косареву посчастливилось ассистировать выдающемуся музыканту ХХ века на его концерте в родном для певца Смоленске.
Колонный зал с теплом сердец
Этот удивительный сюжет совершенно случайно «выпал» для нашего журналиста из монолога певца в очередном интервью для Удмуртской филармонии. Именно в глагольной форме «выпал», как порой выпадает для человека счастливый случай.
– Как-то к очередному юбилею комсомола я выступал в сборном концерте и со сцены Колонного зала Дома Союзов спел «Песню о тревожной молодости», написанную Александрой Николаевной Пахмутовой на стихи Льва Ошанина. После выступления мне в голову вдруг пришла странная мысль: как есть у нас намоленные храмы, так есть и намоленные храмы искусства, и как раз Колонный зал Дома Союзов в Охотном ряду в Москве из их числа, – как всегда в разговоре Владислав Косарев набрал хорошую скорость, темп, интонацию и краски, которые придавали его повествованию живость и увлекательность. – Раньше, еще до Октябрьской революции здесь располагалось Благородное дворянское собрание, а в советское время это здание стало знаковой площадкой для продвижения хорошей эстрадной песни. И когда впервые в карьере я вышел на эту сцену, то испытывал особые трепетные чувства. В своих стенах Колонный зал Дома Союзов сохраняет тепло горячих сердец и человеческих душ многих поколений наших великих артистов, которые искренне творили и вели за собой своих слушателей в дивный мир искусства, которое они создавали.
Пианист, проживавший расстояния
– В конце концов, семьдесят с лишним лет назад – в марте 1953 года – в Колонном зале Дома Союзов был поставлен гроб с телом Сталина и на церемонии прощания с вождем вместе с другими коллегами там играл крупнейший пианист ХХ века Святослав Рихтер. Он играл вторую часть Восьмой «Патетической» сонаты до минор Бетховена, – доселе молчавший интервьюер, раскрыл рот и абсолютно внезапно для себя получил бесценный профессиональный подарок от приехавшего к нам артиста.
– А вы знаете, что однажды в моей жизни произошел случай, который я сохраню в памяти на всю жизнь, – мастерски заинтриговал Владислав Косарев. – Простите мою нескромность, но я был мимолетно знаком с легендарным Святославом Теофиловичем Рихтером. С этим Титаном музыки…
– …как это был знаком?! – чуть было не поперхнулся журналист. – Это что, «правда жизни»?!
– Стопроцентная правда, – с улыбкой кивнул вокалист, увидев, что произвел сногсшибательное впечатление на притихшего слушателя. – Будучи ещё студентом-первокурсником Смоленского музыкального училища. Как сейчас помню, это была глубокая осень 1990 года. Когда Святослав Рихтер ехал на гастроли на Запад, в Европу, то периодически он делал остановку в Смоленске – старинном русском городе и моей малой родине.
– А я знаю, что Рихтер не летал на самолетах! Причём знаю не из чьих-то мемуаров, а из эксклюзивного источника! От первой скрипки Государственного академического симфонического оркестра имени Евгения Светланова Сергея Гиршенко! – филармонический обозреватель не остался в долгу перед желанным гостем столицы Удмуртии и подарил ему историю-гостинец. Пусть и длинно процитировав прямую речь скрипача. – В Московской консерватории он учился сначала у Давида Ойстраха, затем у Дмитрия Цыганова, а после выпуска играл в камерном ансамбле Святослава Рихтера. Вместе с Олегом Каганом, Натальей Гутман и Юрием Башметом. И вот Сергей Георгиевич мне рассказывает: «Как и об Ойстрахе, о Рихтере можно говорить бесконечно. Это был гениальный человек, который жил в своем мире и был настолько целостной натурой, что умел владеть временем, как в музыке, так и в жизни. Между прочим, по этой причине он никогда не летал на самолетах, а передвигался на гастрольных турах только наземным или морским транспортом. Однажды на гастролях в Париже на репетиции перед очередным концертом я решился-таки спросить об этой его особенности: «Святослав Теофилович, неужели вы боитесь летать воздушным сообщением?» – «Нет, нисколько не боюсь! – спокойно парировал великий пианист. – Просто самолет для меня – это неестественный вид транспорта. Сел в Москве в авиалайнер, взлетел, а через четыре часа приземлился в Париже? Это, я считаю, неестественным, потому что человеку нужно проживать расстояния!»
– Великолепная история, – с непритворным задорным смехом откликнулся баритон и снова «взял сольную партию». – Я был тогда зеленым первокурсником, который только-только освоился в новой учебной обстановке и в один из дней меня вдруг вызвали в кабинет директора училища: «Ты Косарев?!» – «Да». – «Хорошо. Слушай внимательно и запоминай. Завтра к нам в город приезжает знаменитый артист Рихтер, и мы выбрали тебя, чтобы поручить выполнение сразу двух ответственных заданий. Во-первых, ты будешь вести концерт, а во-вторых, сядешь рядом с пианистом и будешь переворачивать ему ноты. Ты же ноты знаешь!? – «Знаю немного» – едва пролепетал я от страха, обрушившегося на меня огромной лавиной. «Ну, а если знаешь, то завтра днем придёшь на репетицию пианиста, а потом вечером придёшь уже на его концерт. А сейчас пока свободен!» Разумеется, я знал кто такой Святослав Рихтер. У меня мама собирала пластинки с записями классической музыки, да и по телевидению через черно-белый телевизор «Рекорд» дома я регулярно смотрел музыкальные телепередачи. Но чтобы завтра очутиться рядом с величайшим пианистом, мне нужно было откуда-то набраться недюжинной смелости.
Личность с дивным внутренним миром
– И вот на следующий день я пришёл в филармонию, и от осознания огромной меры ответственности у меня просто потемнело в глазах, – признался постоянный участник телевизионного проекта канала «Россия. Культура» «Романтика романса». – Тем более что в двух отделениях Святослав Рихтер должен был играть большую программу музыки Баха. Прихожу к назначенному часу робкий, бледный и весь дрожу. Только что в обморок не упал. Но когда я подошёл ближе к Святославу Теофиловичу, то сразу ощутил, что в своей тогда юношеской жизни прежде не видал человека скромней! Много позже, когда я начал общаться с великим людьми, по-настоящему великими – с Александрой Пахмутовой, Николаем Добронравовым, Иосифом Кобзоном, Эдуардом Артемьевым, Сергеем Скрипкой, то чётко осознал одну вещь – чем масштабней личность человека и его талант, тем он проще, спокойней и доброжелательней. И наоборот, когда мера таланта какой-то персоны очень низка и приземлена, тем больше в нём претензий к окружающим, апломба, заносчивости, гордыни, надменности и высокомерия, – в своей искренней речи Владислав Косарев употребил весь синонимический ряд слов, чей смысл точно обозначал чванство, кичливость и спесивость.
– Как однажды сказал мне известный российский хоккейный тренер, долго работавший за океаном и в Европе, что когда он вернулся в Россию, то более всего его поразило уродливое высокомерие юных игроков, пока ничего не представляющих собой.
– Какая меткая формулировка! Высокомерие ничего не представляющих собой людей, – тихо повторил певец. Но с вашего позволения я вернусь к Рихтеру.
– Скорее возвращайтесь! – нетерпеливо, почти перейдя на крик, попросил чутко внимавший собеседник.
– Подошёл я к нему и поздоровался. «Здравствуйте, Святослав Теофилович». – «Добрый день!» – приветливо произнес Рихтер в ответ и спросил меня. – «Как вас зовут?» – «Владислав». – «Могу ли я обращаться к вам чуть проще – например, Влад? – «Д-д-да, к-к-конечно, можете», – промямлил я, заикаясь, хотя раньше никогда не страдал этим дефектом речи. – «На кого учитесь в музыкальном училище?» – «На дирижёра», – мои ответы были односложными от стеснения. – «Очень интересно! И что же вы дирижируете?» – участливо, а не дежурно интересовался Рихтер. – Я назвал несколько произведений и получил его одобрительную реакцию. «Молодцом, молодцом. Ну, давайте в таком случае посмотрим программу вечернего концерта». Святослав Теофилович обращался со мной как с человеком, которого знал очень давно. К примеру, как с соседом по даче. На репетиции он повторил программу, и мы расстались до вечера. А вечером в зале бушевал аншлаг. Люди сидели повсюду. Не только в креслах, но в проходах, стояли за открытыми в зал дверями в коридоре! И как это часто бывало раньше, на сцену вынесли стулья, куда по просьбе Рихтера совершенно бесплатно рассадили студентов музыкального училища и учеников музыкальных школ. Ровно в 19.00 Святослав Теофилович начал играть, а я, расположившись, где мне и положено, слева от него, начал внимательно смотреть в ноты.
Свет софита на дороге в Музыку
– Разумеется, в полной концентрации внимания я следил за музыкальным потоком и вовремя был готов перевернуть очередную страницу, – Владислав Косарев достиг кульминации в своем потрясающем рассказе. А мы в свою очередь добавим, что достигнув почтительного возраста, Святослав Теофилович играл на концертах уже не наизусть, а по нотам. – И всё же перед тем, как мне надо было подняться со стула и схватиться за уголок листа, Рихтер немного поворачивал голову в мою сторону и кивал в момент моего «соло» руками. Наверное, на фоне огромного стресса, я ни разу не ошибся и перелистал все страницы чётко и своевременно. Хотя как потом мне рассказывали, на сцене у Рихтера периодически возникали эпизоды неприятных контактов с нотными помощниками, которые умудрялись перелистывать сразу по несколько страниц и не замечали своих ошибок. Тогда пианист с нескрываемым раздражением сам листал нотный сборник, возвращался к необходимому месту, а потом многозначительным взглядом пронзительно смотрел на незадачливого ассистента. Оглядываясь сейчас назад и оценивая эту уникальную встречу в моей судьбе и жизни, я думаю, что это было даже не потрясение, а возможность увидеть внутренний мир – чудесный и дивный – этой личности, этого Человека. Это было сродни свету софита, показавшему мне дорогу в большую Музыку, и по которой, надеюсь, сегодня я продолжаю идти вперёд.
Текст: Александр Поскребышев;
Фото: Руслан Хисамутдинов.